На живца

[Electra-Hound]

Название: На живца
Автор: Greyhound*
Бетинг:  Terra Celtika
Пейринг/Персонажи: Урахара/Акон, ОЖП
Размер: 4 742 слов
Жанр: мистика, романс
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Т. Кубо
Саммари: Неудача может стать основой для новых отношений
Предупреждения: AU, ООС

Длинный призрачный коридор уходил вверх, изгибаясь змеей, и вытягивал оставшиеся силы. Стены переливались сотнями бликов, сжимались по бокам и над головой, пугая непривычной глазу текучестью. Неровный пол опасно колыхался под ногами — он был весь соткан из враждебной реяцу. В нормальном состоянии пройти этим путем Акону не составило бы труда. Но сейчас — когда форма была изодрана в клочья, и после каждого шага оставался кровавый след — любое движение давалось с неимоверным трудом.

Несмотря на боль и слабость, нужно было торопиться. За спиной был враг, а впереди маячили выход и спасение. Акон не владел шунпо, у него не было занпакто, но даже эти обстоятельства не были поводом подставлять шею под острые клыки. В голове проносились варианты развития событий. Выжившие на станции, скорее всего, уже успели связаться с Обществом Душ, и может быть, он скоро дождется помощи. Тварь, преследовавшая его еще слаба, возможно, ему удастся скрыться и выиграть время. В любом случае, нужно было увести врага подальше от станции, а заодно и выманить из Уэко Мундо, где чудовище могло бы набраться сил.

Реяцу преследователя, ощущалась слишком явственно. Акон почти не различал дороги, а в глазах рябило от усталости и кровопотери. В следующее мгновение неустойчивый пол под ним дрогнул, и он едва не упал. Секундная заминка обошлась слишком дорого. Опасность вспыхнула где-то на периферии сознания, ударив фиолетовой вспышкой по глазам, а слух резануло громкое стрекотание костяных сочленений. Чужая вязкая реяцу вновь обволакивала Акона, словно болотная топь, почти как на станции, только сейчас это было гораздо страшнее.

Рванувшись вперед, он попытался вырваться. Сердце стучало за грудиной, как паровой двигатель, выжимая из измученного организма последние силы. Выход был совсем близко, вот только чужая реяцу обручем сдавила солнечное сплетение, вышибая дух. Акон повис в этом призрачном захвате, опустив голову на грудь.

Пустой опасливо кружил рядом, разглядывая. На его костяной, чуть желтоватой морде играли отблески исходящей от стен реяцу. Потом, набравшись смелости, он остановился и потрогал неподвижного Акона кончиком длинного хвоста. Убедившись, что добыча не двигается и не представляет опасности, Пустой распахнул пасть и бросился вперед.

Все это время Акон едва слышно читал заклинание, так что осталось лишь шевельнуть свободной рукой, чтобы сложить знак и произнести «Бьякурай». Удар вышел неожиданно мощным: чудовище получило весь заряд точно в середину морды и, неловко кувыркнувшись, отлетело прочь. Удерживавший Акона клубок реяцу распался, и он рванулся к выходу из гарганты.

Каракура встретила его четкими линиями маленьких разноцветных огоньков и черным полотном неба. Холодный воздух и свежий запах снега плеснули в лицо, так что даже в ушах зазвенело. От резкого перепада давления закружилась голова — Акон против воли закрыл глаза и потерял сознание.

Очнулся он на мокром снегу в парке, окруженный неровным сиянием фонарей и падающими снежинками. Акон попытался подняться, но руки дрожали, а ладони разъезжались по размокшей земле. На мгновение его охватило состояние какой-то детской беспомощности, почти как много лет назад, когда его впервые доставили в Улей и посадили в подземную камеру. Он тогда даже понять не мог, за что. И от этого боялся и злился одновременно.

Вот и сейчас чувство было таким же. Неясность нервировала больше опасности. Глубоко вздохнув, он кое-как поднялся и поплелся под большое дерево неподалеку. Кровь капала под ноги, разрисовывая снег алыми кляксами. Левую руку немилосердно пекло, Акон не удержался и взглянул: на тыльной стороне ладони темнели несколько небольших язвочек. Кожа в этих местах была просто разъедена до костей, как от концентрированной кислоты.

Он остановился как вкопанный: пустой был здесь. Рядом. Прямо за спиной. Акон медленно повернул голову — в лицо дохнуло гнилью, взгляд выхватил острою кромку зубов и желтоватый костяной гребень. Время вышло, сейчас гадина сожрет его, и на этом все закончится.

Последнее, что он запомнил, была красная вспышка, а потом мир опрокинулся с ног на голову и потемнел.

***

Перед глазами тянулся темный коридор с нескончаемой чередой светильников, от которых исходил мерцающий зеленоватый свет. Из-за такого освещения прутья решетки, стены, пол и даже руки Акона, которыми он сжимал холодный металл, тоже были зеленоватыми. Здесь, в подземелье, было очень холодно.

Он стоял и смотрел в темноту, ожидая. Чего, даже сам точно не знал: быть может, зова или знака, слабого света или звука легких шагов.

Неожиданно решетки разъехались перед ним, чуть не вывернув руки, а самого его подхватила неведомая сила и потащила вперед по коридору. Он зажмурился и тряхнул головой, желая проснуться, а когда открыл глаза, то уже летел сквозь золотое марево.


Видение оборвалось неожиданно: он буквально выпрыгнул из него в темную действительность. Кожу неприятно холодило от пота, Акона ощутимо потряхивало. Простынь, одежда и даже мягкое одеяло, которым он был укрыт, — все было неприятно сырым. Над головой нависал деревянный потолок, черный и низкий, он лишь усиливал ощущение затаившейся опасности.

Левая рука была забинтована, Акон попытался взглянуть на нее, и чуть не застонал от сильной боли в груди. К горлу подкатил мерзкий комок, и он стиснул зубы, борясь с накатившей тошнотой. В висках гулко стучал неровный пульс, в горле было сухо, и ему с трудом удалось сглотнуть вязкую слюну.

Где он? Что с ним? Как он здесь очутился? Последним, что вспоминалось, была пасть полная острых желтых зубов. Дикий холод. Зловонное дыхание пустого, превращавшееся на морозе в клубы белого пара. Еще пятна крови, расцвечивающие алыми розами снег под ногами, и горькое ощущение собственной беспомощности. Было много красного и знакомого, того, что хотелось бы оставить в темном коридоре из воспоминаний детства.

Справа скрипнул пол. Акон крупно вздрогнул, резко повернув голову и чуть не застонал — от боли потемнело в глазах. Он глубоко вдохнул через нос, пытаясь успокоиться. Первым, что он увидел, были босые ноги. Акон перевел взгляд вверх — лицо вошедшего было в тени, но понять, кто это, труда не составило. Темный силуэт человека в панамке был легко узнаваем. Акон прикусил губу от разочарования: с этим типом ему и встречаться не сильно хотелось, а уж быть обязанным жизнью и подавно. Бывший руководитель Бюро технологического развития, мать его. Та еще сволочь. Теперь понятно, почему, перед тем как потерять сознание, он видел красный свет — из-за Бенихиме.

— Здравствуйте, Акон-сан, — в тоне Урахары вежливость смешивалась с легкой насмешкой. Акону захотелось залезть с головой под одеяло.

— Воды можно? — едва слышные слова царапали пересохшее горло. Акон говорил себе, что тратить силы на приветствие было попросту неправильно. Хотя, наверное, он лукавил и где-то в глубине души понимал, что просто не хотел отвечать на приветствие. Урахара хмыкнул и, ни слова не сказав, вышел из комнаты.

Закрыть глаза и глубоко вздохнуть, успокоиться и выкинуть реальность из головы — это все, что сейчас было нужно. Однако вакуума в сознании не получилось: пустота немедленно заполнилась воспоминаниями, вязкими и липкими, как смола. Акону всегда казалось поразительной походка Урахары — тихая, почти невесомая при его немаленьком росте. Их первая встреча тогда в Улье тоже случилась неожиданно. «Привет, малыш», — окликнул его Урахара. Момент глаза-в-глаза въелся в память, отпечатавшись в ней словно следы травления на металле. Тогда Акон рассматривал необычного посетителя снизу вверх и пытался проглотить сухой комок в горле. Ему еще никогда не встречались люди с глазами, похожими на прозрачную воду.

Почему же сейчас, когда он лежал здесь абсолютно беспомощный, воспоминания об этой несущественной ерунде вновь накрыли его? Акон поморщился: видимо, он тронулся умом от пережитого. Как бы то ни было, а показывать свою слабость Урахаре совсем не хотелось. Акон попробовал подняться, опершись на локти — попытка повалилась: любое усилие отзывалось сильной болью в груди, и перед глазами замелькали мерзкие красные пауки с колышущимися щупальцами.

— Эх, ну зачем же так торопиться? — послышался тихий голос над ухом. Теплая рука скользнула на плечи, не давая завалиться обратно. К губам поднесли стакан с водой. — Пейте.

Акон послушно потянулся вперед, припадая к гладкому краю стакана. Вода была холодной, чуть кислой, с едва уловимым цитрусовым запахом. Ее хотелось чем дальше, тем больше. В полулежачем положении было очень неудобно глотать, вода проливалась, стекая по подбородку на грудь, и от ощущения прохладных ручейков на коже становилось легче. Потом Урахара достал из кармана шприц с анестетиком и, невзирая на слабые возражения Акона, сделал ему инъекцию.

После укола и правда полегчало. Акон сумел встать и, шатаясь, прошел к столу. Состояние было непонятным — реальность перед глазами расползалась на цветные бесформенные куски, тело было словно чужое, а кончики пальцев покалывали сотни маленьких иголок. Но худшее было совсем не это. Худшее сидело на полу и внимательно наблюдало за Аконом из-под дурацкой панамки.

— Акон-сан, расскажите, что произошло.

Акон развернулся и присел на краешек стола, опершись руками. Ладони внезапно взмокли, и деревянная столешница стала скользкой. Он уставился на свои ноги, будто это было самым интересным в комнате, и начал рассказывать про секретный научный проект Двенадцатого отряда, который был инициирован лично капитаном Куроцучи. Это случилось после исследования базы данных Заэля Аппоро Гранца под общим названием «Покров». Там содержались подробные данные и результаты экспериментов с почвой Уэко Мундо. И если с пустыней ситуация была более или менее понятна, то в Лесу Меносов складывалась очень интересная картина.

Почвы в Лесу Меносов были в основном кристаллической природы, их покрывал тонкий слой песка, осыпающегося с верхнего уровня. Удивительно, но кристаллический покров аккумулировал и усиливал всю находящуюся поблизости реяцу — это и создавало благоприятную среду для развития Меносов. Также почвы здесь могли расти: очень медленно, не более нескольких сантиметров в год.

Рост почв мог приводить к интересному явлению — образованию каверн, особых полостей, внутри которых могли храниться останки пустых или какие-нибудь предметы. В файлах Гранца содержалась информация о мече, который был найден в одной из таких каверн, а также упоминались и другие артефакты. Обнаружить упоминаемые предметы в лаборатории не удалось, но глаза Куроцучи загорелись пугающим желтым светом.

Интерес Куроцучи вылился в создание научно-исследовательской станции там, в Лесу Меносов. Куратором проекта назначили Акона, которому эта идея очень сильно не нравилась, но спорить с руководством было бесполезно.

Станция в Уэко Мундо просуществовал около месяца, и первое время все шло вполне неплохо. Им удалось добыть редкие породы грунта и добраться до нескольких каверн, в которых, правда, не было ничего интересного. Странно, но все с самого начала пребывания в Уэко Мундо начали испытывать какую-то повышенную тревожность. Акон списывал это на переутомление сотрудников и сейчас очень жалел, что спустил все на тормозах. Любыми способами надо было добиться завершения проекта.

Несколько дней назад они обнаружили в одной из больших полостей на юго-востоке останки большого пустого и маску, расчерченную поперечными бордовыми линиями. Эта находка сразу не понравилась Акону, она вызвала неприятные ассоциации с погребальным курганом. Одевшись в защитный костюм, он сам лично поместил маску в специальный контейнер.

Акон на секунду перевел дух и взглянул на Урахару. Тот сидел на стуле, вытянув вперед длинные ноги, и смотрел на него с нечитаемым выражением лица.

— Я ошибся, — Акон сделал над собой усилие, чтобы не отвести взгляд. — Мне кажется, что все те видения, которые преследовали нас, ночные кошмары — все это было как-то связано с той маской. Как только мы принесли ее на станцию, один из сотрудников будто сошел с ума. Он открыл контейнер и схватил ее.

Блеснув глазами, Урахара слегка подался вперед.

— Маска будто взорвалась. Крохотные фрагменты разлетелись по всей комнате, — продолжил Акон. — Как только осколки попадали на кожу, они мгновенно всасывались, оставались только небольшие ранки. Потом все шесть сотрудников, все, кроме меня, стали пустыми.

— Как быстро произошла холлоуфикация?

Акон чуть помедлил, вспоминая. Перед глазами вновь разворачивались события, о которых ему хотелось бы забыть: крики, перекошенные лица, конвульсии и собственная полная беспомощность.

— Быстро, в пределах минуты, может двух. Я никогда не видел такого: после превращения пустые сливались между собой, как капли ртути. Потом осталась только одна тварь, похожая на огромную костяную сороконожку.

— Сливались, значит, — в голосе Урахары промелькнула нотка заинтересованности. — Не думал, что они еще остались.

— Остались кто?

— Аморфные пустые, — пояснил Урахара. — В бытность мою капитаном я наблюдал одного такого. Они редкий, можно сказать, вымирающий вид. Могут заражать всех, кто находится около них, особыми бактериями. После холлоуфикации все зараженные особи стремятся к хозяину и сливаются с ним, завершая цикл роста, после которого пустой сильно прогрессирует. Вам в каком-то смысле повезло, а в каком-то и нет.

— Мне? Повезло?

— Понимаете, даже если убить хозяина, процесс нельзя повернуть вспять. Правда, в свое время, когда я искал лекарство для вайзардов, у меня была одна теория излечения от простой холлоуфикации, и это бы здесь помогло.

Акон пожал плечами и скривил губы.

— Только теория?

— Да. Я все откладывал ее разработку, а потом и вовсе оставил все эксперименты. А вот сейчас есть шанс продолжить, — закончил Урахара чуть ли не ликующе, потом спохватился и стал извиняться.

Стало очень муторно на душе. Акон подумал о шинигами, погибших на станции. По какой причине у него сейчас был крошечный, но шанс? Может, надо было остаться там, вместе с ними? А потом бы Готей разобрался с тварью, и его бы уже не мучили угрызения совести. Его бы вообще ничего не мучило.

Неожиданно на плечо легла теплая ладонь. Акон и не заметил, как Урахара подошел к нему.

— Знаете, вы правильно сделали, что ушли со станции. Я узнавал, больше там никто не пострадал. Покажите руку, пожалуйста.

Акон присел на краешек стола и протянул руку. Ему не хотелось, чтобы его трогали, но если кто и мог ему помочь, то только Урахара.

Урахара осторожно сжал кисть Акона и, размотав бинт, повернул ладонь тыльной стороной к свету. Места, куда попала костяная крошка, выглядели ужасно: воспаленные плотные инфильтраты с белыми костяными наростами в середине и черными, будто обугленными краями. Акон выдохнул чуть громче, чем было положено: признаки холлоуфикации были налицо. Только шла она медленнее, чем у других.

Урахара поцокал языком и осторожно провел по одному инфильтрату кончиком пальца. От боли у Акона в глазах замелькали разноцветные пятна, и он попытался отдернуть ладонь. Урахара сначала удержал его за запястье, потом медленно выпустил, мазнув пальцами по коже. Акон замер, неловко прикрывая раненую кисть здоровой рукой и кусая губы.

— Моя теория заключается в том, чтобы накачать один из зараженных объектов особой реяцу, губительной для пустых. В этом случае можно будет не только излечить зараженного, но и убить хозяина при попытке слияния.

— Похоже на отравленную приманку, — Акону почему-то стало горько от этого сравнения.

— Да. Проблема заключается лишь в том, что холлоуфикация идет слишком быстро, и сам объект не выдержит такой терапии. Но ваш организм имеет механизм сдерживания инфекции, он будто ставит ее на карантин. Я надеюсь, что все получится.

Акон проигнорировал слова Урахары про карантин, стараясь не показывать, насколько они задели его.

— Но мне нужно вернуться в Общество Душ, там, наверное, ждут моих объяснений.

— Да, там ждут, только не объяснений, а как бы поскорее посадить вас в Улей.

Заметив взгляд Акона, Урахара развел руками.

— Не рядовой случай и, сами понимаете, дошел до Совета Сорока Шести. С учетом того, что ваша биография не блистала особой положительностью, решение было скорым.

— Значит, биография? — оставалось только понимающе кивнуть. — Ну, в любом случае, возвращаться-то придется. Я же не могу оттягивать этот момент вечно.

— Давайте не будем торопиться, — Урахара взял со стола стакан и покрутил его в руках. — Если вы вернетесь, то точно станете пустым. Даже ваш организм не сможет противостоять этой заразе. Я думаю, понятно, чем вам это грозит.

Акон был в растерянности. С одной стороны, все было плохо, с другой ему протягивал руку помощи человек, от которого можно было ожидать чего угодно. Перспектива стать его подопытной крысой совсем не радовала.

— Я сейчас вернусь, — Урахара направился к двери, — а вы подумайте над моими словами.

Акон посмотрел ему в спину. Всегда рядом, всегда в тени, всегда с подвохом — если бы у Урахары был девиз, то именно такой. Похоже, выбора не было.

***

Над головой нависло синее небо с редкими розово-золотыми разводами, все усеянное сверкающей россыпью звезд. С каменистого обрыва было отлично видно, как внизу клубился туман, похожий на золотую пену. Акон был здесь не один. В нескольких шагах застыла маленькая девушка в белом шихакушо с малиновым поясом. Длинные черные волосы спускались прядями на плечи и грудь, растекались по спине. Она стояла полубоком к нему, сложив руки на животе, смотрела куда-то вдаль и, казалось, совсем не замечала его присутствия. Он окликнул — никакой реакции не последовало. Тогда шагнул вперед, протягивая руку, но в этот момент небесный купол вздрогнул и задребезжал.


Акон поднял голову и уткнулся взглядом в телевизор, на экране которого красовалась щекастая женщина — должно быть, телеведущая. Слева на тумбочке истошно верещал телефон — его оставил Урахара для экстренной связи. Он потянулся к нему, и только когда костяные пальцы соскользнули по гладкому пластику, вспомнил, что у него была небольшая проблема: на левой руке красовалась костяная перчатка, доходящая сейчас до локтя. Выругавшись, Акон схватил трубку правой, нормальной, рукой.

— Алло.

— Здравствуйте, Акон-сан. Как вы себя чувствуете?

Акон смотрел в телевизор: там сейчас лихо выплясывал какой-то лиловый негр.

— Нормально.

На самом деле все было ни хрена не нормально. Он уже три дня сходил с ума в этой дыре с полусдохшим теликом, окруженный всеми мысленными барьерами кидо. Хотелось выть.

— Я скоро приду. Надо будет кое-что обсудить.

— Вы нашли его? — Акон готов был придушить себя за срывающийся голос.

Вместо ответа последовало уклончивое «Почти» и сигнал отбоя.

Отбросив бесполезный телефон, Акон пошел в ванную и долго умывался ледяной водой. Левую руку как будто обкололи анестетиками, он с трудом мог шевелить пальцами. Проклятый панцирь рос быстро. Была большая вероятность того, что костяные пластинки сегодня дорастут до плеча.

Однако основная проблема была даже не в руке, а в бездействии. Акон ничего не мог предпринять для своего спасения. Ему оставалось только сидеть здесь и глотать пилюли, которые ему в избытке оставил Урахара. Он понимал, что так будет правильней, что сейчас он очень слаб и от него мало толку, но хотелось сделать хоть что-то, а не полагаться все время на других.

Вернувшись в комнату, он выключил телевизор и, закатав рукав, принялся разглядывать костяную лапу. Ему все время казалось, что кость, нарастая, потрескивает. Он даже спать из-за этого не мог, только дремал урывками по пятнадцать-двадцать минут. А еще каждые два часа надо было принимать таблетки, и после этого его колотило и выворачивало. Иногда он зажимал рот ладонью и раскачивался взад-вперед, стоя на коленях, чтобы только перебить отвратительное ощущение тошноты. И в эти моменты он боялся только того, что прием препаратов, необходимых для излечения от одной напасти, мог спровоцировать рецидив другой. Той, которая поразила его более ста лет назад и за которую он расплатился своей силой. Как напоминание о ней на лбу красовались три костяных рога.

Его занпакто, который остался на станции, имел менее одного процента настоящей силы. По сути, это был всего лишь асаучи. Акон не помнил имени своего духовного меча и его внешнего вида, но при этом он знал, что тот находился с ним каждую прожитую секунду. Вот такой был парадокс. Акон свыкся с этим и не хотел ничего менять, потому что был велик риск побочных эффектов, и тогда бы он точно погиб. Перед началом лечения Урахара заверил его, что все пойдет только на пользу, и Акон сможет освободиться от обеих напастей разом.

В прихожей скрипнула дверь — он поспешно натянул рукав на костяную лапу и спрятал ее за спину. Почему-то не хотелось, чтобы Урахара лишний раз смотрел на нее. Тот вошел быстрым шагом и на секунду задержался в дверях, стряхивая снег с панамки.

— Как вы себя чувствуете?

— Как всегда, — Акон передернул плечами. В вопросе ему почудилась какая-то навязчивая заботливость.

Урахара подошел к нему и попросил показать руку. Долго разглядывал, поворачивая то так, то этак, ощупывал острые кромки. Акон смотрел на его ловкие пальцы и кусал губы. Он и отсюда ощущал запах, исходящий от Урахары: вкусный, похожий на аромат абрикосов. Акон немного испугался, ведь раньше такого не замечал. Ему вдруг подумалось, что это один из признаков превращения в пустого. Он просто ощущал лакомую душу рядом, а сознание, пока еще человеческое, соотносило все это с понятным чувством удовольствия от еды.

— Больше медлить нельзя, — Урахара был как-то непривычно серьезен. — Я нашел похожую на вашего пустого реяцу в заброшенной школе на юго-западе Каракуры. Когда стемнеет, мы отправимся туда. И вы, наверное, понимаете, что результат будет…

— Непредсказуем? Да, я в курсе, — Акон кивнул и развернулся, чтобы отойти подальше, но в глазах потемнело, и он едва удержался на ногах.

Да, скоро зараза пойдет дальше, и в его груди будет здоровенная дыра. Но пока что сердце еще было у него в груди, и оно билось от чужих прикосновений сильнее, чем обычно. Не удержавшись, он накрыл руку, обхватившую его поперек пояса, костяной лапой. Чужие пальцы напряглись, проминая мышцы на животе. Потом Урахара прижался сильнее, потерся о шею Акона небритой щекой, оставляя ощущение забавной щекотки.

Дрожь пронеслась с головы до пят, выдавая Акона. Мелькнула мысль, что он уже почти приговорен и по всем законом мировой справедливости у него осталось право на последнее желание. И сейчас ему очень хотелось сделать все самому. Он повернулся и, положив ладони на талию Урахаре, привлек его к себе. Так хотелось прижаться губами к шее, ощутить колкую щетину и вдохнуть полной грудью, чтобы надышаться. Поцелуй вышел каким-то неуверенным, но было очень здорово скользить самым кончиком языка по кромке гладких зубов и дразнить, не проникая вглубь.

Урахара сжимал его плечи и оглаживал ладонями спину, проходясь пальцами по позвоночнику. Уверенные прикосновения, тепло рук, влажность на губах от поцелуя — от этого стало жарко. Впору было потеряться — Акону казалось, будто тело плавится, как кусок воска. Он то прижимался теснее, стараясь ощутить Урахару всем телом, то отстранялся, пытаясь дать себе передышку и не сойти с ума окончательно. В один такой момент он дотронулся костяной лапой до шеи Урахары и очень осторожно прижал бьющуюся жилку острым когтем. Это доставило необъяснимое удовольствие. Урахара смотрел на него из-под полуопущенных ресниц, и его глаза казались чернее ночи. На краткое мгновение Акон испугался — вдруг сейчас Урахара оттолкнет его, но тот лишь запрокинул голову, подставляя шею. Подумалось, что одно странное чудовище всегда поймет другое.

Акон повел когтем ниже, очерчивая выступающие ключицы, а затем надавил сильнее. На белой, будто фарфоровой коже выступили багряные капли. Алое на белом вспыхнуло в сознании цветом крови. Не в силах больше сдерживаться, Акон толкнул Урахару к кровати.

***

Когда они пришли на место, была уже глубокая ночь. Около школы их ждали Тессай, Дзинта и Уруру. Урахара задержался, отдавая им последние распоряжения. Акон прислушивался к своим ощущениям: ни страха, ни боли, ни сожаления. Зато было легко от осознания того, что весь этот кошмар скоро закончится.

В заброшенное здание они пошли вдвоем. Здесь было совсем неуютно: пустые гулкие коридоры, покосившееся двери, стены, изрисованные нелепейшим граффити. Они дошли до большого помещения, скорее всего бывшего спортзала. Огромные окна давали достаточно света с улицы.

Акон прошел на середину зала и дернул застежку плаща, скрывающего реяцу. Левая рука висела вдоль тела плетью, он ее практически не ощущал. Сейчас ему остро захотелось, чтобы все разрешилось быстрее, пока у него еще есть силы стоять на ногах. Урахара помог ему снять плащ. Акон вытащил из-за пазухи пачку сигарет и вытащил одну зубами. Затем вспомнил, что не взял зажигалку, и выругался.

— Курить вредно, — Урахара щелкнул зажигалкой где-то сбоку и поднес огонек.

— Хорошая шутка.

Урахара на мгновение отобрал у него сигарету, поцеловал и посоветовал быть умницей.

— Проваливай, а то испугаешь дорогого гостя.

Оставшись в одиночестве, Акон потерял счет времени. Он стоял и стоял, сигарета уже давно догорела до фильтра, и от нечего делать приходилось жевать горький окурок. Вокруг была тишина.

Внезапно задребезжали стекла, и с потолка упал плафон светильника, разлетевшись на мелкие осколки. Началось.

Пустой эффектно вломился через стену, оглашая все таким ревом, что закладывало уши. Акон вновь почувствовал его обволакивающую реяцу и сделал глубокий вдох.

«Давай, сволочь. Кусай, жри, может и подавишься!».


Картинка с приближающимся пустым неожиданно рассыпалась, как детский паззл, а затем сложилась вновь. Сейчас Акона опять окружали скалы и каменистые уступы, странное сине-золотое небо и золотой туман внизу. Акон застыл с изжеванной сигаретой во рту, ошалело глядя прямо перед собой.

— Эй, ты! — Тонкий девчачий голос вывел его из состояния оцепенения. — Мало того что ты все время куришь и напускаешь дыма, так еще и хватило наглости заявиться сюда с этой пакостью!

Он обернулся и уставился в темную глубину глаз той самой девочки, что снилась ему последнее время. Ростом она была значительно меньше него и едва бы дотянулась макушкой до его плеча. За ее спиной клубились странные золотые облачка. Акон машинально вытащил окурок изо рта и, смяв, запихнул в карман.

— Извини. — Он немного помедлил, а затем неуверенно спросил: — А ты кто?

И тут же понял всю нелепость своего вопроса. Ответ пришел сам собой, только поверить в него было очень сложно.

Это не мог быть его занпакто.

Девушка уперлась руками в бока. Ее тонкие запястья обвивали множество тонких браслетов с бусинками, монетками, колокольчиками. Они мелодично позвякивали при каждом ее движении.

— Ты дебил, да? — спросила она ласково, прищуривая раскосые глаза. — Вспоминай мое имя, это не сложно.

Она подошла ближе. Сзади упал камень, и Акон обернулся: скалы позади них едва заметно содрогались.

— Вспоминай, дурак, — в ее голосе неожиданно прорезались сочувственные нотки. — Время на исходе.

Акон смотрел на ее лицо, руки, тонкую шею, золотой гребень в прическе, но на ум ничего не приходило. За спиной упали еще несколько камней, а гул усилился.

— Я не помню. — Заметив разочарование на ее лице, он попросил:— Помоги мне.

Она отступила, затем махнула рукой и сжала кулак. Ослепительная реяцу потекла с ее пальцев, принимая форму клинка. Спустя мгновение она протянула ему катану.

Едва Акон взялся за рукоять, девчонка отскочила назад и, раскрыв ладонь, послала ему воздушный поцелуй. Заряд реяцу грохнул точно под ногами, раздробив каменную площадку, и поток щебня устремился вниз, утаскивая его за собой. Каким-то невероятным усилием Акону удалось задержаться на краю, воткнув меч в расщелину.

Где-то внутри рвануло давней злобой и горечью: она ведь не первый раз так над ним издевалась. Извернувшись, он забрался на уступ и бросился вперед в тщетной попытке вернуть утраченное.


Окружающий мир темнел от крови, кости хрустели под мощными челюстями пустого. Только вот в правой руке Акон сжимал рукоять занпакто, и светящийся клинок уходил в широкую костяную грудь гадины, пробив толстый панцирь.

— Разойдись, Золотая пелена!

Поток светящейся реяцу хлынул внутрь пустого, заполняя и расширяя каждую клетку в теле врага. Светлая кость пошла трещинами, а потом рвануло так, что заложило уши. Отдачей Акона отбросило к стене, и он основательно треснулся затылком.

Сложилось ощущение, что все-таки технику он применил как-то неправильно. Скорее всего, она больше подходила для боя на средней и дальней дистанции. Однако, открыв глаза, Акон увидел кашу из пустого на полу, огромную дыру в противоположной стене и крайне удивленного Урахару за щитом из Кровавой дымки.

В душе Акона растекалось злорадное удовлетворение. Он даже успел пожалеть, что его сознание гаснет в такой прекрасный момент.

***

С момента инцидента на станции прошел месяц. Акона оправдали по всем пунктам и восстановили в должности. Однако хлопот после выписки из Четвертого отряда у него явно прибавилось. Помимо своей работы, он теперь должен был выкраивать время для регулярных прогулок в Генсей, а также искать подход к Золотой пелене, которая оказалась весьма зловредным занпакто.

У его шикая было две команды: «Разойдись!» — фаза атаки и «Сдерживай!» — этап, на котором занпакто оборонял своего хозяина. Сто с небольшим лет назад Акон должен был превратиться в злобную пустую тварь после того, как паразит завладел его телом и разумом. Однако шикай необъяснимым образом активировался самостоятельно, направив все силы на защиту внутреннего мира от пустого. Золотая пелена подарила ему ни много, ни мало — жизнь.

Уже было пять часов вечера, а он все был еще на работе и даже медитацией не позанимался. Занпакто ведь обидится, она и так все время ноет, что ей одиноко и плохо. Акон решительно отодвинул от себя лабораторные графики и откинулся в кресле, стараясь дышать глубоко и спокойно. Последнее время он делал успехи и уже мог без проблем погружаться в свой внутренний мир.


Здесь все было так же размеренно и спокойно, правда, кучи щебня указывали на то, что Золотая пелена была не в духе и выместила свое дурное настроение на ближайших скалах. Она сидела на большом валуне неподалеку и даже не обернулась. Обиделась.

Акон подошел ближе и сел рядом. Поздоровался и тут же извинился за опоздание. Она скривилась.

— Мне скучно, ты меня бросил.

— Но я работаю.

— Ты обещал мне конфет.

— Обязательно принесу из Генсея в следующий раз.

Наконец, она посмотрела на Акона долгим пристальным взглядом. Он уже заранее приготовился: сейчас выдаст какую-нибудь пакость.

— Я видела вашу прошлую встречу.

Акон вздрогнул, а затем почувствовал, как у него начали гореть уши.

— Слушай, ну так же нельзя. Неприлично подсматривать за другими.

— Знаешь, как твой занпакто дам тебе совет. — От ее ехидной улыбки на душе стало как-то очень противно. — Скорость в постели никого не красит. Пошлет тебя светленький, да и все.

Акон скрипнул зубами, потом поднял с земли тяжелый камень и подбросил на ладони. Примерился. Насчет скорости — это был удар ниже пояса.

— Хочешь в лоб?

— Можешь не пугать, все равно увернусь.

Он размахнулся и бросил камень в пропасть. Внизу гулко грохнуло. Пока она могла увернуться от любой его атаки.

— Ты предложи позу поменять. — Она доверительно взяла его под руку. — И вообще поменяйтесь, а то он все снизу и снизу.

Это было уже слишком. Акон сделал попытку ее схватить, но она мигом отпрыгнула подальше, озорно блестя глазами. Браслеты зазвенели в унисон ее смеху.

— Маленькая стерва! — Он погрозил ей кулаком. Еще не хватало, чтобы пигалица учила его трахаться. — Отвяжись от меня.

— Я же помочь тебе, дураку, хочу!


Глубокий вдох, и он снова на рабочем месте. Смотрит в потолок и трет абсолютно гладкий лоб, надеясь, что следующий разговор с занпакто будет более удачным.